«Богатому мужчине в наше время стало сложнее жить»: один день с Рубеном Варданяном. Forbes

Бизнесмен Рубен Варданян (№103 в рейтинге Forbes) c утра до вечера устраивает марафон из 15 встреч подряд. Специально для Forbes Life он рассказал, как проходит его день, о поиске единомышленников, похорошевшей Москве и любви к овечьему сыру и кислому компоту.

Отметим, что Рубен Варданян F 103 — российский бизнесмен, партнер компании «Варданян, Бройтман и партнеры», состояние которого оценивается в $950 млн. Владеет бизнес-центром «Романов Двор», имеет долю в «Военторге» и в других объектах недвижимости.

7:00. Душ и стакан воды

Обычно я просыпаюсь в семь, иногда в полвосьмого — с годами, как мне кажется, я стал спать чуть больше. Никаких джетлагов и бессонных ночей: мне в этом смысле очень повезло — засыпаю я сразу, но и просыпаюсь тоже рано. С утра стараюсь почту не проверять, этим обычно занимаюсь ночью и пока все письма не дочитаю, то спать не ложусь.

Сразу оговорюсь: моя жизнь в Москве сильно отличается от того, что происходит за ее пределами. Следующие 16 дней я проведу в шести других странах. Там будет и график другой, и все другое. А так мой день достаточно скучный: я никакой не супергерой с невероятными подвигами.

Последнее время я нечасто завтракаю. Главное, что я обычно делаю утром, так это пью воду, обязательно выпиваю поллитра воды. Вода, конечно, в Армении будет намного лучше, но и в Москве при желании можно найти достойную.

8:00. Дорога в офис

Через полчаса я обычно уже на работе — так повелось, что я начинаю заниматься делами уже с восьми утра. Иногда совмещаю встречи с завтраком — и назначаю их в «Кофемании» или Correa's, что ближе всего к дому. Я минимизировал свои передвижения по Москве с тем, чтобы тратить на дорогу из дома до работы минимум времени. Много пытаюсь ходить пешком и даже иногда спускаюсь в метро, в этом смысле у меня есть очень большая «привилегия».

Мой отец был архитектором и весьма мудрым человеком. Как мне кажется, он справедливо советовал селиться в 10 или 15 минутах ходьбы от главного театра, вне зависимости от того, в каком городе бы ты ни остановился. Этим диаметром для меня центр города и ограничивается. А от нашего дома как раз 10 минут ходьбы до Большого и консерватории.

Москва — город большой эклектики. Должен признаться, что сейчас, когда убрали провода, вокруг все вдруг оказалось даже красивым: стало чище и светлее, особенно по сравнению с 1990-ми годами, когда город казался очень мрачным. Хорошо помню, что совсем недавно от Москвы было ощущение очень плотного города, спроектированного так, что передвигаться мимо снующих туда-сюда машин можно было только бочком. В этом отношении Москва, безусловно, стала лучше. Хотя многие вещи — например, велосипедные дорожки, — вызывают вопросы: на Большой Никитской они почему-то настолько широкие, что пешеходы не могут пройти мимо. Я, кстати, с большим уважением отношусь к велосипедистам, которые зимой настойчиво пытаются ездить на велосипедах по Москве.

Я много езжу по миру, и при желании легко можно критиковать каждое новое место. Но с точки зрения энергетики развития и изменений Москва — один из самых динамичных городов из тех, что я встречал, даже по сравнению с Парижем и Лондоном. Она очень разнообразная, но вместе с тем немного совковая и купеческая. Да, ей не хватает питерской интеллигентности, но это очень русский город: тот же Питер — абсолютно европейский город, каким-то непостижимым образом оказавшийся в России.

8:30. Старт марафона из встреч

Моя жизнь — это даже не работа на самом деле, это общение, общение, общение. Я просто очень голодный на проекты, на идеи, на интересных людей. Кроме этого, в моей жизни на самом деле нет ничего. Я могу спокойно слушать разную музыку, а могу ее не слушать, ходить на разные мероприятия, а могу и не ходить. У меня нет страсти, я ничего не коллекционирую, у меня нет хобби. Иногда мне кажется даже, что я не умею ничего делать хорошо, наверное, только очень люблю танцевать. Хотя никогда этому не учился. А еще люблю рассказывать анекдоты на любые темы и особенно про армян, раньше я знал их бесконечно много. Иногда я рассказываю анекдоты на переговорах, но, к сожалению, ходу разговора это помогает не всегда. Главное, следить, чтобы шутки ваши были к месту.

Завтра у меня будет 15 встреч подряд. Обычно их столько и бывает, каждая длится по полчаса, больше по времени редко получается. Прелесть моего графика в том, что он разнообразный, у меня есть всего понемножку: и посол, и писатель, и «Аврора», и краудфандинг, пресс-подходы и съемки, встречи с сотрудниками. Это одно из больших преимуществ моей жизни — в ней нет повторяющихся вещей. Зато в течение дня приходится очень много переключаться на разные темы, совершенно разных людей, разные проблемы. От очень приятных к менее комфортным, от бизнесовых к филантропическим, и обратно. В моей жизни такое количество разных проектов, такое количество разных людей, что они проносятся у меня перед глазами, как калейдоскоп: сегодня утром начали звонить экономисты по поводу кредита, потом у меня была встреча с парнем, который занимается технической эксплуатацией наших зданий, потом у меня была встреча с крупным дипломатом, встреча по поводу освящения монастыря, встреча с организаторами форума «Авроры» — и день еще не закончился.

Я часто забываю, что нужно пообедать, — такой привычки у меня в принципе нет, и я, если честно, про себя вообще вспоминаю в последнюю очередь. В этом смысле я очень гибкий и адаптивный. Я могу обедать, могу не обедать, могу ужинать, могу не ужинать, иногда у меня бывает по три обеда, а иногда по три завтрака, совмещенных со встречами. Правда, лишний вес есть, и это из-за лени и большого количества перелетов.

Как я нахожу единомышленников, с которыми потом начинаю работать вместе, с которыми формируются общие проекты, — я сам до конца, если честно, не понимаю. Может быть, это они меня находят, а может быть, есть и какая-то магия. Ты говоришь-говоришь, вдруг кого-то это цепляет, он тебе отвечает, и ты понимаешь, что это тот самый человек, которого ты искал. Еще сложнее все делает тот факт, что проекты, которыми я занимаюсь, очень нетипичные. И часто те, кто мне подходит и кажется правильным по ценностям, оказываются не всегда профессиональными. Это большая, сложная и вообще очень тонкая настройка: сегодня нужны новые модели управления, новые вещи, новый стиль работы. Мир уходит от иерархической структуры взаимоотношений к сетевой. И появляются новые вызовы. Как построить эффективную модель управления и взаимодействия в условиях отсутствия жесткой корпоративной структуры и при большом количестве горизонтальных связей?

Как добиться того, чтобы лучшие работали в филантропии вдохновеннее, чем в коммерческих структурах? Как создать систему мотивации, компенсации и пожизненного найма в стране, где все живут в короткую? На эти вопросы я ищу ответы каждый день.

Профессионализму можно научить. Самое сложное, чему нельзя научить — неустанному стремлению все время расти, читать, развиваться. Мы движемся от организованных, прописанных процессов и процедур в системный хаос. От иерархической модели устройства компаний и организаций к сетевой. Чтобы быть успешными, нам придется учиться до конца дней. Учиться все время. В этом мире все взаимно: люди выбирают тебя, ты выбираешь их. Иногда бывает, что тебе просто повезет: в общежитии, например, жил в правильной комнате. Марк Цукерберг, например, точно оказался в правильном месте в правильное время. Но это не так важно, важно, что он смог правильно этой возможностью воспользоваться. Девушки обычно мечтают о принце на белом коне, и в этом нет ничего плохого. Но нужно быть готовой его не проморгать: принц может оказаться одетым в лохмотья. Второе, что важно, — это целеустремленность. Все-таки успешные люди очень «больные на голову»: мы хотим и сладкое, и железное, и красное, и это все одновременно. Как говорил Жванецкий, мы хотим все и сразу, а получаем понемногу и постепенно. У меня есть любимая присказка, что у зайцев 100 песен, и все они про морковку. Все мои песни про будущее. Чтобы менять мир, ты должен быть зациклен на идее.

Говорят, есть два способа хранить секреты: американский и советский. Советский: никому ничего не рассказывать. Американский: рассказывать так много, чтобы в информационном водопаде все потерялось. Ну слушайте...

За прошлую неделю я побывал в нескольких странах. В Лондоне были очень интересные встречи по поводу социального влияния и всего, что происходит вокруг. И увиделся с дочкой, которая там работает. В англосаксонском мире это одно из самых бурно развивающихся направлений. А мы знаем всех ключевых игроков и провели несколько стратегически важных для нас встреч. После этого я полетел в Африку, в Руанду, страну, которую помнят как место, где 25 лет назад случился страшный геноцид. В этот визит мы встречались с президентом страны и общались по поводу инновационных проектов. Руанда — очень динамично развивающаяся страна, бедная, не имеет никаких природных ресурсов, без выхода к морю, с маленьким внутренним рынком, но крупными соседями вокруг. Ее уникальность в том, что за 25 лет человек, пришедший к власти, фактически преобразовал страну. Это заметно по разным признакам: по чистоте улиц, по инфраструктуре, по реализованным проектам и как прошли постгеноцидный синдром. И теперь они строят реальное государство-хаб в Африке. Но нас заставило отправиться туда не только исследовательское любопытство.

Мы ездили поздравлять Маргерит Баранкитс, первого лауреата премии «Аврора» в 2016 году. 25 лет назад Маргерит основала международную организацию «Дом Шалом» и спасла тысячи жизней сирот и беженцев в годы гражданской войны в Бурунди. Знаете, когда несколько лет назад я услышал ее историю, сразу захотел с ней познакомиться.

Когда началась гражданская война, Маргерит Баранкитс, принадлежащая к племени тутси, попыталась спрятать 72 соседей-хуту, чтобы спасти их. Однако их нашли и не просто убили, а заставили Баранкитс присутствовать при казни. И тогда эта абсолютно бесстрашная женщина создала «Дом Шалом» и спасла более 30 000 детей, а в 2008 году открыла еще и больницу, где получили помощь более 40 000 человек. Когда я увидел ее первый раз, то меня поразили энергия и жизнерадостность этой прекрасной женщины, и еще как у нее сияли глаза. Знаете, когда она вышла на сцену получать премию «Аврора», она улыбнулась такой понимающей, материнской улыбкой и сказала: «Любовь преодолевает все. Даже если у нас нет ничего — мы можем подарить другому смех и нежность». И глаза ее сияли. Зал просто взорвался аплодисментами.

Через неделю мы с партнерами, Маргерит и другим лауреат премии «Аврора», американским врачом Томом Катена, летим в Ватикан на встречу с папой римским. Доктор Катена больше десяти лет жил в Нубийских горах и был единственным хирургом больницы Mother of Mercy на опустошенной войной территории Судана. Он спас более сотни тысяч людей. Чем дольше живу, тем больше понимаю, как прав Эли Визель: «противоположность любви — не ненависть, а безразличие; и противоположность жизни — не смерть, а безразличие и к жизни, и к смерти».

Следующая остановка была в Гонконге, в котором сейчас происходит много событий. Я был приглашен в жюри премии Yidan Prize в области образования — и вдруг осознал, как непросто делать выбор среди достойных. Теперь, как мне кажется, я лучше понимаю членов жюри премии «Аврора». Также мне повезло пообщаться с президентом гонконгского университета — нашим партнером в «Сколково». Потом мы с Вероникой (Вероника Зонабенд — жена Рубена Варданяна. — Forbes Life) полетели в Сингапур, там учится наша младшая дочка. Заодно посмотрели, что происходит в стране после ухода Ли Куан Ю. И как они пытаются сохранить свой драйв.

21:00. Ужин с семьей

Никаких концертов и спектаклей вечером у меня не будет. Хотя я иногда присоединяюсь к своей жене или сестре, тем более моя сестра — известный театральный критик.

Вы же хотите услышать про реальную жизнь? Сегодня моя последняя встреча закончится в 00:30, а потом в час ночи будет разговор с Америкой. Но в таком безумном графике у меня обычно проходит жизнь только в Москве: за неделю, что я бываю здесь, я пытаюсь впихнуть все, что только возможно.

Сериалы я тоже не смотрю. Когда хочу расслабиться, смотрю украинский «Голос», я его люблю. Там удивительные и талантливые люди, и передача сделана здорово. Когда я хочу какие-нибудь песни послушать, то включаю вот это. А так я телевизор не смотрю, разве что только фильмы в самолете. Да и то редко, в основном в перелетах сплю.

Каждый раз, когда я беру чартер, думаю, что на эти деньги мог бы дать еще одну стипендию. К вещам я, кажется, совсем не привязан: 26 лет пользуюсь практически одной и той же маркой автомобиля — раньше была Audi 8 и сейчас вот тоже Audi. Люблю овечий сыр, кока-колу, но только в стеклянных бутылках. И холодный сливовый компот, сладко-кислый. Вот, пожалуй, и все.

Если получается, то я стараюсь поужинать с семьей. Так удачно получилось вчера: я отменил рабочую встречу, мы дошли пешком до Butler, правда, пока мы шли в ресторан, я разговаривал по телефону с коллегами.

Даже не помню, о чем мы говорили за ужином с детьми. У нас очень близкие отношения, а еще в нашей семье большое преимущество: мы разбросаны по миру, и все друг по другу постоянно скучаем. Вчера ночью моя жена и мой верный партнер улетела, завтра улетаю я. А больше всего на свете меня, наверное, радует, когда удается позвать гостей и накрыть на стол так, чтобы всегда было больше еды, чем людей пришедших. У меня вообще по этому поводу всегда много переживаний: что гостям не хватит еды, что могут прийти больше гостей, чем мы пригласили, а мы не будем готовы.

Поэтому все время покупаю в несколько раз больше, когда накрываю столы. Это одна из наших семейных традиций.

Кстати, о традициях. Сейчас в России почти двести тысяч миллионеров, большинство из них в возрасте 50–70 лет. Они думают о трех вещах: как продолжится их род, фамилия — через детей, через традиции, какой они оставят след в памяти людей: в виде благотворительности, в виде школ, детских садов, больниц. Главный вопрос для многих владельцев капиталов: «Бизнес, который я построил, должен ли продать, кому-то передать из своих детей или кому-то оставить в управление?» И именно наследие включает всю философию жизни: это философия семьи, традиций, философия твоего имени, что намного шире, как мне кажется, чем наследство или передача бизнеса. В Phoenix Advisors мы именно так комплексно и подходим к этому вопросу. В России впервые за 100 лет произойдет передача капиталов из поколения в поколение. И это большой вызов, который будет стоять перед страной следующие 20–30 лет. Собственно говоря, для этого мы задумали просветительскую образовательную программу для владельцев капиталов — в Центре благосостояния (WTC) «Сколково», которая так и называется: «Планирование преемственности. Неочевидные аспекты: о чем не расскажут юристы».

Богатому мужчине в наше время стало сложнее жить, чем раньше. Помимо того, чтобы дом построить, дерево посадить и сына воспитать, нужно еще и план преемственности составить, чтобы дом не развалился, а дерево не зачахло. И чтобы семья не переругалась.

23:00. Чтение и сон

На футбол я не хожу, я вообще плохой болельщик, но вот книги читаю, как только есть возможность. Читать мне просто необходимо — как воздух. Сейчас я читаю несколько книжек. Про Бенджамина Франклина, «Небесный Стокгольм» Олега Нестерова, нон-фикшен про Корею. Мой отец был незаурядный человек — талантливый, масштабный и неординарный. Он научил меня, что есть три планки. Есть историческая планка: ты сравниваешь себя с прошлым, насколько ты по сравнению с прошлым годом стал лучше. Есть относительная: сравниваешь себя с коллегами, с кем ты общаешься. А есть абсолютная планка, «по-гамбургскому счету» — она единственно правильная. Вот ты стремишься к ней и никогда не можешь достигнуть. Поэтому саморазвитие — процесс, который нельзя остановить. Есть такое хорошее определение, что такое молодость. Молодость — это когда у тебя больше планов на будущее, чем того, что ты сделал в прошлом. На самом деле это самое главное определение. Мой дедушка в 93 года, такой старый советский человек, как-то спросил меня: «Слушай, а тебе кто нравится: Земфира или Алсу?» Я говорю: «Дед, ты чего вдруг?» — «Я, — говорит, — по радио слушал». Я задумался: «Ну, в общем…» А он говорит: «Знаешь, мне Земфира больше понравилась. Она настоящая». И я подумал, что хотел бы и в его возрасте слушать музыку, которую будут любить мои внуки, и чувствовать в ней искренность. Главный вопрос жизни не в счастье. Каждый из нас понимает, что нет предела совершенству и впереди еще предстоит огромный путь, на протяжении которого ты постоянно будешь собой недоволен. Как говорит японская старая поговорка: ты должен жить так, чтобы быть готовым умереть завтра, а учиться так, чтобы быть готовым жить вечно.